Неточные совпадения
Он отбрасывал их от себя, мял, разрывал руками, люди лопались в его руках, как мыльные пузыри; на секунду Самгин видел себя победителем, а в следующую — двойники его бесчисленно увеличивались, снова окружали его и гнали по пространству, лишенному теней, к дымчатому небу; оно опиралось на землю плотной, темно-синей
массой облаков, а в центре их пылало другое
солнце, без лучей, огромное, неправильной, сплющенной формы, похожее на жерло печи, — на этом
солнце прыгали черненькие шарики.
И не одну сотню раз Клим Самгин видел, как вдали, над зубчатой стеной елового леса краснеет
солнце, тоже как будто усталое, видел облака, спрессованные в такую непроницаемо плотную
массу цвета кровельного железа, что можно было думать: за нею уж ничего нет, кроме «черного холода вселенской тьмы», о котором с таким ужасом говорила Серафима Нехаева.
Капитан Горталов, бывший воспитатель в кадетском корпусе, которому запретили деятельность педагога, солидный краевед, талантливый цветовод и огородник, худощавый, жилистый, с горячими глазами, доказывал редактору, что протуберанцы являются результатом падения твердых тел на
солнце и расплескивания его
массы, а у чайного стола крепко сидел Радеев и говорил дамам...
Или, употребив мудро — быть
солнцем той сферы, где поставлена, влить
массу добра…
Это не слегка сверху окрашенная вода, а густая яхонтовая
масса, одинаково синяя на
солнце и в тени. Не устанешь любоваться, глядя на роскошное сияние красок на необозримом окружающем нас поле вод.
Жар несносный; движения никакого, ни в воздухе, ни на море. Море — как зеркало, как ртуть: ни малейшей ряби. Вид пролива и обоих берегов поразителен под лучами утреннего
солнца. Какие мягкие, нежащие глаз цвета небес и воды! Как ослепительно ярко блещет
солнце и разнообразно играет лучами в воде! В ином месте пучина кипит золотом, там как будто горит
масса раскаленных угольев: нельзя смотреть; а подальше, кругом до горизонта, распростерлась лазурная гладь. Глаз глубоко проникает в прозрачные воды.
Порода, из которой она состоит, разрушаясь под действием
солнца, дождя и ветра, дает беловатую рыхлую
массу, похожую на глину.
Хлеб был в самом деле ужасный. При взломе он отсвечивал на
солнце мельчайшими капельками воды, прилипал к пальцам и имел вид грязной, осклизлой
массы, которую неприятно было держать в руках. Мне было поднесено несколько порций, и весь хлеб был одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и, очевидно, с невероятным припеком. Пекли его в Ново-Михайловке под наблюдением старшего надзирателя Давыдова.
В вагоне подземной дороги я несся туда, где на стапеле сверкало под
солнцем еще недвижное, еще не одухотворенное огнем, изящное тело «Интеграла». Закрывши глаза, я мечтал формулами: я еще раз мысленно высчитывал, какая нужна начальная скорость, чтобы оторвать «Интеграл» от земли. Каждый атом секунды —
масса «Интеграла» меняется (расходуется взрывное топливо). Уравнение получалось очень сложное, с трансцендентными величинами.
С проникновенной и веселой ясностью он сразу увидел и бледную от зноя голубизну неба, и золотой свет
солнца, дрожавший в воздухе, и теплую зелень дальнего поля, — точно он не замечал их раньше, — и вдруг почувствовал себя молодым, сильным, ловким, гордым от сознания, что и он принадлежит к этой стройной, неподвижной могучей
массе людей, таинственно скованных одной незримой волей…
Кое-где, как будто в изнеможении, шевельнулись еще столбами последние лучи
солнца и угасли, закрытые туманными
массами, поднявшимися до самого зенита.
Лопата так и врезалась в белую, сверкающую на
солнце массу.
Сизые камни смотрят из виноградников, в густых облаках зелени прячутся белые дома, сверкают на
солнце стекла окон, и уже заметны глазу яркие пятна; на самом берегу приютился среди скал маленький дом, фасад его обращен к морю и весь завешен тяжелою
массою ярко-лиловых цветов, а выше, с камней террасы, густыми ручьями льется красная герань.
Вот пение хора слилось в
массу звуков и стало похоже на облако в час заката, когда оно, розовое, алое и пурпурное, горит в лучах
солнца великолепием своих красок и тает в наслаждении своей красотой…
— А может быть, еще не хватились, может, и смена не приходила, — вскрикнул Воронов и выбежал на опушку кладбища, на вал и, раздвинув кусты, посмотрел вперед. Далеко перед ним раскинулся горизонт. Налево, весь утопающий в зелени садов, город с сияющими на
солнце крестами церквей, веселый, радостный, не такая темная
масса, какой он казался ночью… направо мелкий лесок, левей его дерновая, зеленая горка, а рядом с ней выкрашенная в казенный цвет, белыми и черными угольниками, будка, подле порохового погреба.
Ольга. Сегодня тепло, можно окна держать настежь, а березы еще не распускались. Отец получил бригаду и выехал с нами из Москвы одиннадцать лет назад, и, я отлично помню, в начале мая, вот в эту пору, в Москве уже все в цвету, тепло, все залито
солнцем. Одиннадцать лет прошло, а я помню там все, как будто выехали вчера. Боже мой! Сегодня утром проснулась, увидела
массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно.
В окошки,
в двери,
в щель войдя,
валилась
солнца масса,
ввалилось;
дух переведя,
заговорило басом:
«Гоню обратно я огни
впервые с сотворенья.
По двору скакал Тихон на большом чёрном коне, не в силах справиться с ним; конь не шёл в ворота, прыгал, кружился, вскидывая злую морду, разгоняя людей, — его, должно быть, пугал пожар, ослепительно зажжённый в небе
солнцем; вот он, наконец, выскочил, поскакал, но перед красной
массой котла шарахнулся в сторону, сбросив Тихона, и возвратился во двор, храпя, взмахивая хвостом.
У меня странное ощущение: как будто земля, подмытая тяжелым движением темной, жидкой
массы, опрокидывается в нее, а я — съезжаю, соскальзываю с земли во тьму, где навсегда утонуло
солнце.
А тут еще ветер разодрал тяжелую
массу облаков, и на синем, ярком пятне небес сверкнул розоватый луч
солнца — его встретили дружным ревом веселые звери, встряхивая мокрой шерстью милых морд.
За кормой шелково струится, тихо плещет вода, смолисто-густая, безбрежная. Над рекою клубятся черные тучи осени. Все вокруг — только медленное движение тьмы, она стерла берега, кажется, что вся земля растаяла в ней, превращена в дымное и жидкое, непрерывно, бесконечно, всею
массой текущее куда-то вниз, в пустынное, немое пространство, где нет ни
солнца, ни луны, ни звезд.
Сколько прелести и движения в этой
массе, пестреющей яркими цветами платьев, залитой светом утреннего
солнца!
Из 600 солдат барийского гарнизона 200 были отправлены в госпиталь в Сайгон, а 100 слабых лежали в каком-то сарае, едва защищенные от
солнца, искусанные москитами, которых в Кохинхине
масса…
Года три назад я был в Греции. Наш пароход отошел от Смирны, обогнул остров Хиос и шел через Архипелаг к Аттике.
Солнце село, над морем лежали тихие, жемчужно-серые сумерки. В теплой дымке медленно вздымались и опускались тяжелые
массы воды. Пароход резал волны, в обеденном зале ярко горели электрические огни, в салоне играли Шопена. Я стоял на палубе и жадно, взволнованно смотрел вдаль.
У Кати начинала колыхаться и подъемно звенеть душа от торжественно-боевого темпа музыки, от алого плеска знамен, блеска
солнца, от токов, шедших от этой
массы людей. Всё шли, шли мимо; обрывки песен выплескивались из живого потока...
Солнце появилось на краю горизонта, и его яркие, как бы смеющиеся лучи осветили береговой откос, на котором лежал невод, и заиграло в разноцветной чешуе множество трепещущей в нем рыбы, среди которой покоилась какая-то, на первый взгляд, бесформенная темная
масса, вся опутанная водяными порослями, и лишь вглядевшись внимательно, можно было определить, что это была мертвая женщина, не из простых, судя по одежде и по превратившейся в какой-то комок шляпе, бывшей на голове покойной.
Так оцепеневший под снегом овраг порою взыграет при мартовском
солнце, зашумит быстрым подснежным потоком и, сбежав, обессиленный рухнет всей своею
массою на холодное днище.